Смена пола в России под запретом. За такой закон единогласно проголосовал Совет Федерации. Примечательно, что даже российский Минздрав от этой идеи был не в восторге, ведь там уже прогнозируют рост самоубийств из-за тяжелого психического состояния, в котором теперь окажется целая социальная группа.
Но худшее даже не это. В России всерьез задумываются о том, чтобы на официальном уровне “исправлять” ориентацию у представителей ЛГБТ-сообщества. Действительно ли в Кремле уверены, что это решит ситуацию с сексуальными меньшинствами или за этим кроется поиск удобного козла отпущения? Ответы на эти вопросы – в материале шеф-редактора телеканала FREEДOM Алексея Мацуки.
И тебя вылечим
Вопрос, будет ли в России принудительная терапия на официальном уровне, вызвал большой резонанс в обществе. Опасений, что это так, множество. Поводом стало заявление министра здравоохранения России Михаила Мурашко.
“Сейчас есть поручение президента по созданию... дополнительного института по исследованию не только этих, но и ряда поведенческих направлений... Поэтому это направление также будет дальше взято в обязательную научную проработку, помимо того, что сегодня делаем“, – сказал он во время обсуждения в Госдуме.
То есть в России всерьез собираются создать институт, который будет изучать поведение людей из ЛГБТ-сообщества. Но только ли “изучать”? Ведь в истории известно немало примеров, когда гомосексуальность и трансгендерность пытались и “исправлять” – с помощью электрошока, психотерапии, гипноза и медикаментов. Формально это называется “конверсионная терапия”. ООН называет ее насильственной, калечащей и даже призывает приравнять ее к пыткам.
Но, в России, даже и без создания новой структуры, эти методы уже работают. Правда, пока что не под крышей государства.
“Чаще всего под конверсионными центрами мы понимаем простые реабилитационные центры: людей похищают и за деньги родственников туда принудительно помещают. Эти услуги стоят недорого, от 15 до 50 тыс. рублей. И пожалуйста: вашего родственника заберут, причем принудительно, и содержат там. Ни о каком лечении, какой-то системе конверсионной терапии, “нормализации” и прочего там не приходится говорить“, – отмечает старший партнер “Дело ЛГБТ+” Владимир Комов.
Об этом говорит и правозащитник Игорь Кочетков, который отслеживает и фиксирует подобные случаи.
“Например, на Северном Кавказе это какие-то религиозные обряды, так скажем, изгнания джинов. Но они уже начинали интегрироваться и в официальную медицину – появляются некие медицинские центры, при которых занимаются изгнанием джинов. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Это пытка для людей, которые этому подвергаются. А в других регионах России существуют некие целители и якобы психологи, которые предлагают такие услуги“, – рассказал он.
И, похоже, теперь “изгнанием джинов” решили заняться уже целенаправленно – на государственном уровне. В психдиспансерах и поликлиниках России с 1 июля стали открываться дополнительные кабинеты сексологов. В которых, как написано в приказе из Москвы, будут лечить “страдающих психическими расстройствами, связанными с... сексуальной ориентацией”. Причем зафиксировано, что сексолог будет иметь право применять – только вдумайтесь – “принудительные меры медицинского характера”, разработанные совместно с врачом-психиатром.
Но ведомственного приказа мало – его можно оспорить, можно, в конце концов, не исполнять. Для этого и приняли как раз закон о запрете смены пола.
“Из этого закона вытекает, что ЛГБТ-люди – это неравноценные люди по отношению к другим. Таким образом, власть на законодательном уровне признает ЛГБТ-людей людьми второго сорта“, – подчеркивает политик-трансгендер Юлия Алешина.
По данным МВД России, за последние 6 лет в стране поменяли пол 3 тысячи человек. Казалось бы, при 143-миллионом населении процент невелик. Но официальная статистика – это лишь верхушка айсберга. На порядок больше тех, кто откладывал такой шаг, не мог решиться, учитывая, какую реакцию это вызовет у родных и в обществе. И даже российский Минздрав признает, что закон приведет к увеличению случаев, когда люди станут сводить счеты с жизнью.
“Беспрецедентная история, когда государство кому-то запрещает оказывать медицинскую помощь. Они могли бы с таким же успехом запретить оказывать помощь, например, больным сахарным диабетом“, – комментирует правозащитник Игорь Кочетков.
Спикер Госдумы РФ Вячеслав Володин на все эти возражения отреагировал так:
“Не надо выдумывать никаких поправок... Заботиться надо, запретив весь этот блуд“.
И запрещают. Приняв, в том числе, закон о запрете ЛГБТ-пропаганды.
Репрессии по разнарядке
История блогера Федора Фетисова – показатель того, из-за какой мелочи в России могут испортить жизнь. Два года назад он выложил фото, где целуется со своим парнем Игорем на фоне собора в Петербурге. И началось: обвинения, оскорбления, попытки взломать его странички в соцсетях.
“Фото вызвало очень жесткий резонанс. Везде показали это. На меня писали заявление, заводили “уголовку“ на оскорблении чувств верующих, это уголовная статья в России“, – говорит Фетисов.
Instagram неожиданно заблокировал аккаунт парня из-за вала жалоб, большинство из которых, как подозревают, пришли с пригожинской “фабрики троллей”. До уголовного дела тогда не дошло, но когда началась полномасштабная война, Федор понял, что оставаться дома, в Питере, для него уже стало небезопасно.
“Обо мне уже знали всякие Пригожины, Соловьевы. Поэтому я находился в очень опасном положении. У меня, по сути, был выбор – либо остаться и продолжать то, что я делаю, но с вероятностью 99%, что меня посадят, либо уезжать из РФ и продолжать свое дело из свободного мира. Я не Навальный, поэтому мы уехали“, – поясняет парень.
Сегодня Федор живет в Аргентине – в стране, где разрешены однополые браки, да и вообще ситуация с нынешней Россией в плане гомофобии диаметрально противоположная.
А вот 19-летний Виталий Палухин из Белгорода, герой также нашумевшей истории, решил не уезжать. Он разрешил назвать и свое имя, и место жительства.
В августе прошлого года, в День независимости Украины, парень выложил вот такую фотосессию в своем Telegram-канале.
“В первую очередь, чтобы акция была направлена на людей, которые считают, что мы по другую сторону баррикад. Также хотелось донести мысль о том, что то, что происходит (война России против Украины, – ред.), это трагедия, потому что от многих я часто слышал, что “Ура! Так и надо“, – поясняет парень.
А “по другую сторону баррикад”, как выразился Виталий, – очень многие. В том числе, даже родители ребят, совершающих свой каминг-аут.
“Я знаю огромное количество людей, которые открываются самому ближнему кругу, родственникам и бывают конфликты. Не все это еще научились принимать, часто срабатывает наше русское: “Ты не прав, я тебя переубедю”. У нас не все люди умеют принимать чужое мнение, уважать человека таким, какой он есть. Вот с этим проблемы“, – отмечает Палухин.
Виталий пытается быть собой. На него косо смотрят за серьгу в ухе и пирсинг, за крашеные волосы и странную, по меркам российского общества, одежду. В отличие от глубинки, в больших городах это пока возможно.
Но обсуждение возможности принудительного лечения, всех этих “конверсионных центров”, даже тех, кто сегодня в относительной безопасности, заставляет задуматься – а что будет завтра?
“Есть осознание перспектив, что дальше будет какая-нибудь междоусобица, проблемы с работой, проблемы с жильем. Моя молодость и так проходит не самым лучшим образом, теперь я окажусь еще в более тяжелом положении. А мне хочется приносить пользу, мне хочется развиваться. Поэтому, думаю, что так или иначе буду смотреть в сторону эмиграции, потому что непонятно, что будет дальше”, – признается Виталий Палухин.
В этом, похоже, и смысл многих нынешних российских нововведений – выдавить неугодных. Создать такую атмосферу, когда люди будут сами уезжать из страны. А если и останутся – то точно включат самоцензуру.
“Чиновники даже признаются, что сейчас будут ловить всех геев и лесбиянок и штрафовать. Но такого не будет. Это невозможно технически. Это рассчитано на запугивание: одного-двух-трех оштрафовали, все остальные испугаются и включат самоцензуру. Именно так это работает. Те же издательства начали убирать сомнительные с этой точки зрения книги еще до того, как этот закон вступил в силу. То есть они уже включили самоцензуру. Они уже были напуганы, а еще, собственно, даже никого не оштрафовали“, – детализирует правозащитник Игорь Кочетков.
Это уже происходит. С “иноагентами” в России стали бояться связываться, и с представителями ЛГБТ – причем, и работодатели, и спонсоры. Что б и о них “ничего такого” не подумали.
“Люди перестанут создавать новые блоги, новые инициативы, брэнды перестанут сотрудничать в открытую с людьми. Раньше очень часто приходили бренды и говорили: “Давайте что-то сделаем, например, условно, какой-нибудь психологический сервис“. И мы делали совместный материал о помощи людям. Сейчас таких запросов нет, потому что все боятся“, – констатирует блогер Федор Фетисов.
Внутренний враг
Зачем постоянно завинчиваются гайки? Потому что власти нужно, чтобы ненавидели кого-то другого, а не её.
С одной стороны, в российском ЛГБТ-сообществе многие убеждены, что политики, которые раздувают кампанию гомофобии (не все, конечно, но определенная часть), действительно верят в свои лозунги. Для них это борьба за скрепы. И вот это страшно. Ведь когда действуют для галочки, потому что в Кремле так сказали, – это одно. И задор не тот, и активность заканчивается, как только отпадает необходимость имитировать видимость бурной деятельности. А вот когда чиновники поверили своей же пропаганде...
“Люди, которые эти законы создают, искренне верят в это. И в то, что они могут “вылечить“ гомосексуальность, и если они запретят смену пола, то все – не будет трансгендеров в России. У меня есть ощущение, что люди действительно в этом убеждены. И это очень большая проблема“, – считает блогер Федор Фетисов.
Вторая причина – на фоне неудач на украинском фронте, растущих цен и мелеющих зарплат, российские власти пытаются таким образом перенаправить агрессию, накопившуюся у населения. Мол, лучше ненавидьте ЛГБТ, чем Кремль.
“Что дает пропаганда России? Мы всех убьем, мы самые крутые и так далее. Никому не вкусно есть такой невкусный торт. Людям давать что-то хорошее, а хорошего нечего давать. Вектор всех этих законопроектов: он строится не столько на запрете трансов и лесбиянок, сколько, чтобы показать – что государству нравится, что государству не нравится“, – добавляет Виталий Палухин.
А еще это попытка заставить людей озлобиться не на своих топ-чиновников, развязавших войну, а на пресловутый "коллективный Запад". И попытка его скомпрометировать в глазах людей (не очень образованных и умных) как раз и сопровождается месседжем – мол, “они там на святое посягнули”.
“Они там Гейропа, у них там детям операцию по смене пола делают и заставляют чуть ли не вступать в сексуальные отношения с людьми своего пола. Много всякой чуши можно услышать. Но, тем не менее, “мы этого не допустим”. Во все времена, во всех странах, когда нужно было создать некий образ козла отпущения или внутреннего врага, использовалось несколько основных нормативов: угроза детям, угроза святыням и угроза старикам и родине. Вот ЛГБТ идеально подходят под все эти действия, так как это не соответствует нашим православным ценностям. И вообще это все влияние Запада, влияние Гейропы, и ЛГБТ потенциальные предатели. Поэтому не удивительно, что начали с ЛГБТ. Это просто идеальная фигура для начала“, – комментирует правозащитник Игорь Кочетков.
Слова правозащитника “для начала” действительно означают, что по мере затягивания войны или ухудшения положения на фронте, Кремлю могут понадобиться все новые и новые вымышленные враги. Кто там на очереди? Феминистки? Гастарбайтеры? Национальные меньшинства? И в этой логике появление (а точнее – возвращение) существовавшей при Союзе карательной (особенно – психиатрической) медицины, конечно же, не исключено.
